У меня не может быть своих детей, возможно поэтому я присоединилась к волонтерам, которые помогают детям из интернатов найти свои семьи.
В этой «кухне», достаточно своеобразной, я вертелась больше пяти лет. Целая сеть была задействована для поиска детям приемных родителей. Волонтеры тратили много сил и времени на общение с теми и другими, чувствую себя ответственными за принятые решения.
На нашем сайте была создана мощная база с фотографиями детей, их краткими биографиями и чертами характера.
Многие дети были достаточно сложными, но, попав в семью, совершенно меняли свои привычки, становясь «домашними» и по-настоящему привязываясь к папам и мамам.
После переезда ребенка в семью, его страничка из базы исчезала, вместо нее появлялся праздничный пост с компьютерным фейерверком. Волонтера, который вел этого ребенка, все поздравляли и желали новых успехов.
Случаи возвращения детей в интернаты были очень редкими, но они были. Все мы болезненно переживали из-за дополнительного травмирования психики ребенка, но поделать ничего не могли.
И вот, такой случай произошел и у меня. Анечке тогда было шесть лет. Она была очень красивой девочкой, но очень замкнутой. Еще – у нее был какой-то пронзительный взгляд, казалось, она смотрела сквозь тебя, думая о своем.
Тем не менее, она, как и все дети в интернате, хотела папу и маму, жить в семье и иметь братика или сестричку.
По многочисленным анкетам я подобрала для нее подходящий вариант, молодая семья около полугода регулярно ездила в интернат, чтобы Аня привыкла к ним. Все психологические тесты не давали каких-либо ограничений, ни со стороны будущих родителей, ни со стороны Ани.
Со временем вместо странички девочки в нашей базе, появился тот самый праздничный пост с фейерверком, а я получила массу поздравлений.
Звонок от приемной мамы Анечки прозвучал через десять месяцев. Ольга, рыдая в трубку, сказала, что девочку снова вернули в интернат, так как не получилось найти с ней общий язык. Я была в шоке. Расспросив подробности, успокоила женщину и пообещала снова взять Аню «под свое крыло».
Тогда я еще не приняла окончательного решения, но, посоветовавшись с мужем, решили стать для Ани новыми папой и мамой.
Не хочется описывать все те моменты, которые происходили у нас с ней после оформления документов и переезда к нам. Аня просто издевалась над нами своими выходками, причем, далеко не детскими. Результатом ее «импровизаций» были разбитые окна, выброшенные с балкона цветки, подожженные обои, распоротые кресла и т.д.
Из самого «безобидного» — пластилин в носках моих туфель, склеенные рукава куртки мужа…
Признаюсь, порой очень трудно было сдержаться, чтобы не всыпать маленькой хулиганке ремня. Когда мы с ней начинали разговаривать и увещевать, появлялся тот самый пронзительный взгляд, о котором я уже писала. Мы, будто общались с каменным изваянием.
Продержаться удалось, как и предыдущей семье, чуть меньше года. Возвращение Ани в интернат было и для нас, и для нее крайне болезненной процедурой, но так жить мы дальше просто были не в состоянии.
Волонтерскую работу я после этого оставила, многие меня осудили, но я не могла справиться с этим ребенком. Как ни странно, наши рассказы о «подвигах» Ани в интернате воспринимали, как какие-то фантастические истории. В глазах заведующей было недоверие, которое слегка смогли пошатнуть несколько снимков самых ярких проступков девочки. Заведующая, пожав плечами тогда сказала:
— Я не знаю, что там происходило у вас, в интернате Аня ничем не выделяется среди других детей, разве что любит верховодить у себя в группе.
Так вот грустно закончилась наша попытка стать родителями.