Моя родная мать не в меру глупая, жуткая грязнуля, непросыхающая ни на грамм от алкоголя, любительница полуночных дебошей, которые были испокон священной семейной традицией, и этот список был бы размером с вавилонский пергамент с перечнем собравшихся там людей. Был бы, если б мне хватило терпения не сломать себе об лоб карандаш. Но, может, оно тогда б и к лучшему, не пришлось бы излагать чистосердечных признаний залпом. Не могу больше держать все то, что годами меня выворачивает наизнанку.
Вот скажите, я чего-то не понимаю, или это в порядке вещей отбывать кару в лице собственной матери. Пробовала утешить себя мыслью, что в родильном доме произошла жесточайшая ошибка, вот только от этого никак не легче. Сама лишь мысль об этом только ужесточает обхват тернии, который вот вот порвёт меня на мириады пропитанных болью и разочарованием клочьев бывших некогда мной. Хотя что есть я в этом доме, являющийся официальным филиалом преисподней. За что со мной поступил так Создатель, разве я заслужила все это. Всё бы ещё ничего, пока отец забирал на себя богатую коллекцию спинных ножей и иголок. А мне так, попадало терпимо, но чётко по графику. Но вот однажды меня перевели из карцера в общую камеру, и я осталась один на один с матерью.
Как же спустя годы я тяжело несла обиду на своего отца, тяжелую, словно набитую под завязку золотом дорожную сумку. Как же он коварно разыграл Джокера, пообещав матери сбегать в соседний бутик за бутылочкой армянского, но так и не вернулся. Любила моя «обожаемая» это дело матушка, видимо, поэтому она сразу и не смекнула, что отец уходит со спортивной сумкой через плечо. Возможно, все дело в её не знающей границ жадности.
Как же я презирала своего отца, который бросил меня вот так, даже не попрощавшись со своей, как он любил говорить «маленькой бубочкой». Наверное, я была столь ничтожно маленькой в его сердце, что меня с лёгкостью затмили его любимые, сверкающие лаком парадные туфли, которые он перед уходом тщательно, по щегольски натер. Ну да, в соседний ларек не близок путь.
Да-да, даже я тогда ещё совсем дите это не оставила без внимания, правда сполна не понимая значения происходящего, но уже отчётливо чувствуя всю ярость близящегося цунами, от нежного и едва уловимого взмаха крылышек бабочки в лице вышеупомянутой родственицы. Цунами, унесшее на пол всю кухонную утварь, когда стрелка ожидания перевалила за полночь. Ужаснее этих, пережитых мной словно в чистилище часов, у меня больше никогда не будет, ведь они навсегда оставили свое клеймо, которое словно по уши влюбленный кавалер, приходит регулярно и без опозданий в моих ежедневных кошмарах. Да, теперь я даже рада, что мой отец вовремя смотал удочки. Надеюсь, в тот вечер у него был мягкий, успокаивающий расшатанную супругой психику, попутный бриз.
Всё свое детство я жила лишь одной мечтой — получить документ о совершеннолетии и как можно быстрее грести во весь опор.
Знаете ли, мечты имеют привычку обходить стороной слишком жадно мечтающих, благо моя числилась в ранно или поздно осуществимых.
И вот настал этот долгожданный день. Цветастое платье, небольшой бэушный саквояж с собранными ещё год назад скромными пожитками, и все это поверх совершенно свободной души, которая еще до конца не верит в свое освобождения из мерзких рук монстра. Как же стало легко, и я сразу же влюбилась в эту такую обыденную, но не всегда ценную в кругу людей искру. Искру, без которой жизнь похожа на чертовски вкусную сладкую вату, на которую можно лишь иногда смотреть, но нельзя даже вскользь думать чтобы ее съесть. Свобода. Свобода.