В свои тридцать пять лет я никогда не думала, что моя семья станет для меня чужой и непонятной. Мы с мужем растили двоих детей, самые сложные годы, пока они становились на ноги, позади, сын учится в пятом, а дочь уже в седьмом класса. Квартира, машина, все у нас было как у людей.
Моя неожиданная болезнь выбила нас из колеи, пришлось от многого отказаться, продать машину, экономить, чтобы была возможность проходить дорогостоящие процедуры. Как могли, помогали мои родители. Болезнь не отступала, операция, химия, все не приносило нужных результатов. Поговорив с лечащим врачом «по душам», я узнала, что его прогноз неутешительный, и максимум, на что можно рассчитывать – два-три месяца.
Первой, с кем я поделилась этой новостью, была мама, она в тот день пришла в больницу раньше мужа. Мама, в отличие от меня сдаваться не собиралась. Уже через неделю она приехала, и мы вместе поехали к какой-то целительнице, я никогда о ней не слышала, как и о той деревушке, куда мы прибыли.
Сухонькая бабушка пообщалась со мной, покачала головой и поставила свои условия – никакой связи с внешним миром около полугода, жить в землянке, слушать ее и ни о чем не спрашивать. Я покорно согласилась, а бабушка тут же попросила отдать телефон матери и отправила маму домой, велев приехать через шесть месяцев.
Так началось мое возвращение к жизни. Поначалу было трудно. Серафима Петровна поила меня разными отварами, спала я на охапке сена в землянке, иногда просыпалась от путешествующих по мне жучков. Еды, кроме ягод и незаправленных салатов не было никакой, но деваться было некуда. Однажды хотела спросить целительницу об эффективности процедур, но она только строго сдвинула брови и погрозила мне пальцем, поднеся потом его к губам, мол, не болтай лишнего!
Из курса лечения мне больше всего запомнилось постоянное чувство голода. Примерно через три месяца я почувствовала в организме какую-то легкость, а Серафима Петровна, придя утром, увидела мои искрящиеся глаза и тоже улыбнулась, многозначительно подняв свой сухонький палец, но быстро вернулась к своему строгому выражению лица, протягивая кружку с отваром и блюдечко с горсткой ягод.
Болезнь отступала, с каждой неделей я чувствовала себя все увереннее, уже не сомневалась, что буду здорова, с нетерпением ожидая встречи с детьми и мужем. Когда я уезжала, он скептически отнесся к идее вылечиться у знахарки и прощался со мной как-то холодно, будто больше не рассчитывал увидеться.
Время шло. В одно прекрасное утро я увидела, что по тропинке к моей землянке Серафима Петровна идет не одна. Следом за ней шла мама. Мы обнялись, а моя исцелительница перекрестила нас и благословила. Мы попрощались и поехали домой. Все было просто замечательно, до того момента, пока я не переступила порог своей квартиры…
Муж, вместо объятий удивленно спросил:
— Ты?
Выглянувшие из своих комнат дети тоже стояли у дверей, не двигаясь навстречу. Спросила их, в чем дело, и дочка бросила:
— Мы как-то отвыкли от тебя…
Сын, соглашаясь с сестрой тоже кивнул головой. Я стояла в растерянности. Вместо радости, что я здорова, выкарабкалась, натолкнулась на такое… Если в этот момент вышла какая-то женщина, наверное, не удивилась бы.
Сейчас в нашей квартире по вечерам стоит тишина, мы разбегаемся по разным комнатам, не общаясь, встречи ограничиваются быстрыми завтраком-ужином, а потом мое семейство разбегается кто куда. Чем живу я никого не интересует. Такое впечатление, что они меня похоронили полгода назад.
Даже не знаю, что теперь делать. Радость выздоровления сменилась абсолютной апатией – да, выздоровела, вернулась домой, а зачем?
